Earendilioni

Маглор нервно постукивал пальцами по резной столешнице. Глаза застилала непонятная белая пелена, и Маэдрос, с его вечными допросами, казался совсем не к месту. Но старший брат был настойчив как всегда, и его назойливость могла сравниться только с его постоянной невозмутимостью.
- Итак, когда ты им скажешь? – в бессчетный раз начал Маэдрос. Голос его был ровен, а скупые жесты настолько сдержанны, что казалось невозможным увидеть в этом высоком рыжеволосом эльфе наследника пылкого Феанора.
Маглор поднял глаза и, прищурившись, уставился куда-то поверху своего собеседника. Скользнул взглядом по стенной резьбе, приостановился на затертой картине и в конце концов уперся в дверной косяк, увитый вязью мелких трещин.
- Кано? – попытался привлечь внимание старший. Ох, как же не нравилось ему это рассеянное блуждание глаз, эти постоянные замечания невпопад и неловкие жесты!
- Да, конечно, - попытался отвертеться младший, - Обязательно.
Маэдрос с силой провел ладонью по лицу. Как можно говорить, когда тебя совсем не слушают?!
- Помнится, я уже просил тебя, Макалаурэ, - снова пошел в наступление Маэдрос. – Мальчики… Мальчики должны знать, кто виновен в смерти их родителей.
- Говорят, Эльвинг Белая спаслась. А об Эарендиле мы вообще ничего не знаем, и…
- Знаем, не знаем, - неожиданно резко оборвал брата Маэдрос. – Не в этом дело, как ты не понимаешь? Они должны знать правду.
- Правду… - хмыкнул Маглор. – А если я не хочу, чтобы они знали такую правду?
- Вне твоей власти скрыть ее, братец, - не сдавался Маэдрос. Эти разговоры давно стали привычны ему. Когда близнецы были младше, это его не волновало; но они росли, и задавали вопросы. Много вопросов.
На самом деле, Маэдрос давно уже подозревал, что правду мальчики знают. Элронд рос не по годам смышленым, да и Элрос от него не отставал. Они старались держаться вместе, особенно в последнее время, и часто пропадали где-то подолгу, и никто не мог выяснить, как они проводят свое время. Маглор обучил их письму и грамоте, да и попросту уделял им так много внимания, сколько никто и никогда от него не получал. Однако в последнее время близнецы стали сторониться Феаноринга. Его-то это не смущало, но Маэдрос быстро подметил разницу, и вскоре принял решение, и вот уже которую неделю пытался убедить в этом решении Маглора. А тот не поддавался. Отнекивался то так, то эдак, а потом словно вообще перестал его замечать. Вот и в это раз то же самое.
- Кано, ты своим молчанием ничего не добьешься, - выждав некоторое время, продолжил старший. – Все равно рано или поздно они узнают. И лучше будет, если они узнают это от тебя.
- Это еще почему? – поднял глаза Маглор.
- Тебя они любят и уважают, и им будет легче, если именно ты им все и расскажешь.
Маглор что-то прошептал себе под нос.
- Что? – переспросил Маэдрос.
- Верно: меня они любят и уважают. И я вовсе не хочу потерять их расположение. Они…дороги мне. Дороги, как свои собственные дети.
Маэдрос покачал головой.
- Да! – неожиданно вскинулся Маглор. – Тебе это может показаться странным, но это так! Я люблю их! И этого несносного Элеррондо, и милого, наивного Элероссэ! Тебе этого не понять, Нельо. Это не ты растил их. Не ты проводил с ними все свое время. Не ты радовался их успехам. Не ты…
Маэдрос жестом остановил его.
- Не ты их отец, Кано. И не мы их семья. Они должны знать правду. И я прошу тебя, настойчиво прошу, на правах старшего прошу – открой им ее. Иначе они узнают ее от меня, и поверь мне, эта правда будет суровой. Сроку тебе – три дня, - подытожил он.
На Маглора было больно смотреть. Его словно обсыпало мукой, так он побледнел, и в обрамлении иссиня-черных волос лицо вдруг стало казаться слишком худым и слишком изможденным, а большие серые глаза потухли.
- Я не хочу их потерять, - с силой выдавил он.
- Три дня, - повторил Маэдрос, прежде чем выйти. – Три дня, а потом вини только себя.

Маглор остался один. Он уронил голову на руки и попытался привести в порядок смешанные в конец чувства и мысли. «Да, конечно, так нельзя… Но… Если… Нет, я не смогу… Они уйдут… Дети… Мои дети…»
Тихие шаги вывели его из забытья. Эльф приподнялся: перед ним стоял худощавый ребенок в одеждах цвета дома Феанора. Сзади еле заметными волнами колыхалась занавеска.
Мальчик теребил черную прядь.
- Нам и так все известно, лорд Макалаурэ. – слегка смущаясь начал он. – Не мучайте себя.
Маглор молчал, не зная что сказать. Говорить песней у него получалось не в пример лучше, но не запоешь же сейчас?!
Мальчик продолжал.
- И я, и Элероссэ знаем о Кровопролитии уже достаточно давно. И наша… наша неприязнь к вам уже избылась. И хоть это то, чего нельзя простить, в наших сердцах нет ненависти к вам. И до поры мы не покинем ваш дом, где все были добры к нам.
Маглор с изумлением смотрел на наследника Эарендиля: кто бы подумал, что десятилетний мальчишка может говорить – и рассуждать – так. Тебе предназначена великая судьба, сынок…
- … но не вашего мы рода, а рода Эарендиля Морехода, и нет в этом теперь тайны ни для нас, ни для кого другого. И лишь об одном просим: о позволении носить цвета нашего рода, как и носить открыто наш герб.
- Это вызов, Элеррондо, - покачал головой Маглор.
- Это наше право, лорд Макалаурэ, – и наша правда.
Еще один отпрыск Светлого рода. Стойкий, как молодая елочка, и такой же колючий. Достойный потомок Эрхамиона.
- Ты прав, Элеррондо, конечно, прав, - попытался улыбнуться Маглор.
Детское личико осталось по-взрослому непроницаемым.
Потом мальчик легко поклонился – и только легкие шажки зашелестели за дверью…

Дверь осталась открытой. Поднявшийся сквозняк сдул со стола чистый пергаментный лист. Потом вынес его в коридор и покружил дальше.
Судьба их – как белый лист. Кто знает, какие следы оставит на нем время?

Автор: Linden